Семейство моё влезло в смуту российскую,
В доме, как в Думе, бардак и разлад:
Брат – коммунист, тёща любит Явлинского,
Тесть – жириновец, жена – демократ.
Благо в квартире посуды немерено,
А то ведь на кухне весь день чашки бьют.
Слышатся крики: «Не трогайте Ленина!»,
«Сталин – палач», «Президента – под суд!»
Дед – монархист, помнит детство голодное,
Путая гимны, поёт по утрам:
«Славься, отечество наше свободное,
Царствуй во славу, во славу нам!»
Бабушка на ночь читает Кропоткина.
Шурин сперва в пацифисты хотел,
Потом заразился болезнью Боткина.
Я – говорит, – маоист, потому пожелтел.
В доме брань и перепалка,
Ошизел вконец я с ними,
А я б уехал на рыбалку,
Да кто ж дерущихся разнимет?
Я сижу такой печальный,
Неприкаянный и нервный,
Генетически нормальный,
Политически ущербный.
Жена из постели прогнала с угрозами
За то, что Чубайса назвал чудаком.
Я, говорит, не Арманд, чтобы спать с ортодоксами,
От красного секса очищу я дом.
Но секс, он не может быть красно-коричневым,
Лишь иногда голубых он тонов.
Любовь вне политики, ей без различия, -
Будь ты хоть негром преклонных годов.
«С кем ты?» – шипят домочадцы капризные.
«С кем ты?» – косится досужий народ.
«С кем ты?» – канючит мужик в телевизоре.
«С кем ты?» – мяучит свихнувшийся кот.
Да я разберусь со своею судьбою!
С кем я – вопрос исключительно мой.
Да хоть сам с собою одною рукою –
Всё лучше, чем в стаде идти на убой.
Тут пришел племянник:
«Харе Рама, дядя Тима,
Рама Харе, Тима дядя,
А Харе, Харе, дядя, дядя!
А Рама, Рама, Тима, Тима!»
А я ему:
«А что хозяйки с кислой харей
Думают о вкусе “Рамы”?» –
«Харе – “Рама”, “Рама” – харе!» –
Словно съел кусочек кармы».
Сотвори себе кумира,
Пой осанну, спи голодным –
А потом его кремируй,
А потом ходи свободным.
Я живу и лоб не морщу,
Без царя в башке лохматой.
Отравил жену и тёщу,
Убил дедушку лопатой,
Рыжий, рыжий, конопатый,
Убил дедушку лопатой,
А я дедушку не бил,
А я дедушку любил!